Ценю я труд строителей-ремонтников,
асфальт кладущих по ночам
Понятно дело, труд их - тягомотина,
Тяжел, совсем нелегок прям.
вот только б...ь, не выразить словами,
никак Не показать на жестах,
как за....ли вы меня ковшами экскаваторов
всю ночь шкребя под окнами, как ох...ие...
итак со сном проблемы, а тут еще эти 3-ю ночь не дают уснуть...
Казахстан, актюбинск город. Тут по жизни так...
Вот разметку на дорогах чертят ночами, чтобы пробок не создавать. Потом на утро оказца все криво..) Начинают перетирать по новой, ну и пробки, конечно.. Теперь, вот, асфальт ложить удумали ночью...
... Старик бросил на него испытующий взгляд и снова взялся за трубку.
— Раз всего и было. — Он обвел глазами мраморные плиты и темные деревья. — Тогда этим кладбищем дед мой заправлял. Я ведь тут и родился. А сына могильщика так просто на испуг не возьмешь... Как стукнуло мне восемнадцать, семья на море поехала, а я остался один: траву подстричь, могилу выкопать — без дела не сидел. В октябре аж четыре могилы понадобились, да с озера уже холодом потянуло, надгробья инеем подернулись, земля промерзла. Выхожу я как-то ночью. Темно — хоть глаз выколи. Под ногами трава хрустит, будто по осколкам ступаешь, изо рта пар клубится. Засунул руки в карманы, иду, прислушиваюсь... Вдруг слышу: голос из-под земли. Я так и обомлел. А голос кричит, надрывается. Покойники, видно, проснулись, услышали мои шаги и стали звать. Я стою — ни жив, ни мертв. А тать не унимается. Колотит снизу почем зря. В морозные ночи земля-то звонкая, как фарфор, соображаешь? Так вот…
Прикрыв глаза, старик вспоминал дальше.
— Стою, значит, на ветру, кровь в жилах стынет. Может, кто подшутил? Огляделся вокруг и думаю: померещилось. Ан нет, голос все зовет, да такой звонкий, чистый. Женский голос. Ну, я-то все надгробья знал наперечет. — У него опять дрогнули веки. — Мог уже тогда назвать в любом порядке, хоть по алфавиту, хоть по годам, хоть по месяцам. Спроси меня, кто в такой-то год помер, — я тебе отвечу… Потому и догадался, что звала меня Генриетта Фрэмвелл, славная девушка, в двадцать четыре года скончалась, а служила она тапершей в театре «Элит». Высокая, тоненькая была, волосы золотистые. Спрашиваешь, как я голос ее опознал? Да на том участке только мужские могилы были, эта одна — женская. Бросился я на землю, приложил ухо к могильной плите. Так и есть! Ее голос, глубоко-глубоко — и не умолкает! «Мисс Фрэмвелл!» — кричу. Потом опять: «Мисс Фрэмвелл!» Тут она заплакала. Уж не знаю, докричался до нее или нет. А она плачет и плачет. Пустился я с горки бежать, да споткнулся о плиту и лоб разбил. Встаю — и сам ору благим матом! Добежал кое-как до сарая, весь в крови, вытащил инструмент, а много ли сделаешь ночью, в одиночку? Грунт мерзлый, твердый, как камень. Прислонился я к дереву. До той могилы три минуты ходу, а до гроба докопаться — восемь часов, никак не меньше. Земля звенит, что стекло. А гроб — он и есть гроб; воздуху в нем — кот наплакал. Генриетту Фремвелл схоронили за двое суток до заморозков. Она спала себе и спала, дышала этим воздухом, а перед тем как настоящие морозы грянули, у нас дожди прошли: земля сперва промокла, потом промерзла. Тут и за восемь часов не управиться. А уж как она кричала — ясно было, что и часу не протянет.
Трубка погасла. Старик умолк и начал раскачиваться в кресле.
— Как же вы поступили? — спросил посетитель.
— Да никак.
— Что значит «никак»?
— А что я мог поделать? Земля мерзлая. С такой работой и вшестером не совладать. Горячей воды нет. А бедняжка кричала, поди, не один час, покуда я не услыхал, вот и прикинь…
— И вы ничего не предприняли?
— Так уж и ничего! Лопату и ломик в сарай от нес, дверь запер, вернулся в дом, сварил себе шоколаду погорячее, но все равно дрожал как осиновый лист. А ты бы что сделал?
— Да я…
— Долбил бы землю восемь часов, удостоверился, что в гробу — покойница: надорвалась от крика, задохнулась, остыла уже, а тебе еще могилу закапывать и с родственниками объясняться. Так, что ли?
Заезжий паренек не сразу нашелся, что ответить. Вокруг голой лампочки, подвешенной на крыльце, пищал комариный рой.
— Теперь ясно, — только и сказал он. Старик пососал трубку.
— У меня всю ночь слезы текли — от бессилия. — Он открыл глаза и с удивленным видом поглядел перед собой, как будто все это время слушал чужой рассказ...
... Старик бросил на него испытующий взгляд и снова взялся за трубку.
— Раз всего и было. — Он обвел глазами мраморные плиты и темные деревья. — Тогда этим кладбищем дед мой заправлял. Я ведь тут и родился. А сына могильщика так просто на испуг не возьмешь... Как стукнуло мне восемнадцать, семья на море поехала, а я остался один: траву подстричь, могилу выкопать — без дела не сидел. В октябре аж четыре могилы понадобились, да с озера уже холодом потянуло, надгробья инеем подернулись, земля промерзла. Выхожу я как-то ночью. Темно — хоть глаз выколи. Под ногами трава хрустит, будто по осколкам ступаешь, изо рта пар клубится. Засунул руки в карманы, иду, прислушиваюсь... Вдруг слышу: голос из-под земли. Я так и обомлел. А голос кричит, надрывается. Покойники, видно, проснулись, услышали мои шаги и стали звать. Я стою — ни жив, ни мертв. А тать не унимается. Колотит снизу почем зря. В морозные ночи земля-то звонкая, как фарфор, соображаешь? Так вот…
Прикрыв глаза, старик вспоминал дальше.
— Стою, значит, на ветру, кровь в жилах стынет. Может, кто подшутил? Огляделся вокруг и думаю: померещилось. Ан нет, голос все зовет, да такой звонкий, чистый. Женский голос. Ну, я-то все надгробья знал наперечет. — У него опять дрогнули веки. — Мог уже тогда назвать в любом порядке, хоть по алфавиту, хоть по годам, хоть по месяцам. Спроси меня, кто в такой-то год помер, — я тебе отвечу… Потому и догадался, что звала меня Генриетта Фрэмвелл, славная девушка, в двадцать четыре года скончалась, а служила она тапершей в театре «Элит». Высокая, тоненькая была, волосы золотистые. Спрашиваешь, как я голос ее опознал? Да на том участке только мужские могилы были, эта одна — женская. Бросился я на землю, приложил ухо к могильной плите. Так и есть! Ее голос, глубоко-глубоко — и не умолкает! «Мисс Фрэмвелл!» — кричу. Потом опять: «Мисс Фрэмвелл!» Тут она заплакала. Уж не знаю, докричался до нее или нет. А она плачет и плачет. Пустился я с горки бежать, да споткнулся о плиту и лоб разбил. Встаю — и сам ору благим матом! Добежал кое-как до сарая, весь в крови, вытащил инструмент, а много ли сделаешь ночью, в одиночку? Грунт мерзлый, твердый, как камень. Прислонился я к дереву. До той могилы три минуты ходу, а до гроба докопаться — восемь часов, никак не меньше. Земля звенит, что стекло. А гроб — он и есть гроб; воздуху в нем — кот наплакал. Генриетту Фремвелл схоронили за двое суток до заморозков. Она спала себе и спала, дышала этим воздухом, а перед тем как настоящие морозы грянули, у нас дожди прошли: земля сперва промокла, потом промерзла. Тут и за восемь часов не управиться. А уж как она кричала — ясно было, что и часу не протянет.
Трубка погасла. Старик умолк и начал раскачиваться в кресле.
— Как же вы поступили? — спросил посетитель.
— Да никак.
— Что значит «никак»?
— А что я мог поделать? Земля мерзлая. С такой работой и вшестером не совладать. Горячей воды нет. А бедняжка кричала, поди, не один час, покуда я не услыхал, вот и прикинь…
— И вы ничего не предприняли?
— Так уж и ничего! Лопату и ломик в сарай от нес, дверь запер, вернулся в дом, сварил себе шоколаду погорячее, но все равно дрожал как осиновый лист. А ты бы что сделал?
— Да я…
— Долбил бы землю восемь часов, удостоверился, что в гробу — покойница: надорвалась от крика, задохнулась, остыла уже, а тебе еще могилу закапывать и с родственниками объясняться. Так, что ли?
Заезжий паренек не сразу нашелся, что ответить. Вокруг голой лампочки, подвешенной на крыльце, пищал комариный рой.
— Теперь ясно, — только и сказал он. Старик пососал трубку.
— У меня всю ночь слезы текли — от бессилия. — Он открыл глаза и с удивленным видом поглядел перед собой, как будто все это время слушал чужой рассказ...
мне очень понравились твои стихи!
а у нас то соседи буянят - ментов вызываем, то фонарь каждую ночь с улицы светит, уже пришлось повесить тёмные-тёмные гардины. короче, понимаю и сочувствую.
мне очень понравились твои стихи!
а у нас то соседи буянят - ментов вызываем, то фонарь каждую ночь с улицы светит, уже пришлось повесить тёмные-тёмные гардины. короче, понимаю и сочувствую.
oO хватит это все терпеть - идите на конфликт, рас уже такое прям дело серьезное
Казахстан, актюбинск город. Тут по жизни так...
Вот разметку на дорогах чертят ночами, чтобы пробок не создавать. Потом на утро оказца все криво..) Начинают перетирать по новой, ну и пробки, конечно.. Теперь, вот, асфальт ложить удумали ночью...
проблему решать пробовали??? или так все время и живете в подобном беспределе??
проблему решать пробовали??? или так все время и живете в подобном беспределе??
Третья ночь, пока. А так, ничего, тихо. Только редкие крики недобитых алкашей раздаются временами в ночи, да ГАИшманы по ночам с сиренами кого-нить гоняют.
[/quote]
та мы не терпим. мы не из таких. постоянно вызывали ментов, они их штрафовали, делали предупреждения. короче, теперь они на время поутихли. ток постоянно стены перфоратором пилят. плебеи, блин. думают, если все стены порушить будет типа крутой ремонт. короче ещё повоюем с ними. как говорится, русские не сдаются.
oO хватит это все терпеть - идите на конфликт, рас уже такое прям дело серьезное
та мы не терпим. мы не из таких. постоянно вызывали ментов, они их штрафовали, делали предупреждения. короче, теперь они на время поутихли. ток постоянно стены перфоратором пилят. плебеи, блин. думают, если все стены порушить будет типа крутой ремонт. короче ещё повоюем с ними. как говорится, русские не сдаются.[/quote]
видимо если они ночью долбят, то днем они спят - так ты возьми перф и сам что то подолби им на зло
или молотком по рельсе))))) ваще кайф будет
подолби им на зло
или молотком по рельсе))))) ваще кайф будет
так и сделаем.
а не, ночью они не долбят. это было бы уже слишком. уже вдолбили в их тупоголовые головы, что шуметь можно до 22:00. они весь день с утра начиная перфоратором развлекаюцца.)) гады...)
подолби им на зло
или молотком по рельсе))))) ваще кайф будет
так и сделаем.
а не, ночью они не долбят. это было бы уже слишком. уже вдолбили в их тупоголовые головы, что шуметь можно до 22:00. они весь день с утра начиная перфоратором развлекаюцца.)) гады...)
ух помню сам таким занимался, с 9 утра до 23 40 колограмовым перфом долбил полы))))
Ценю я труд строителей-ремонтников,
асфальт кладущих по ночам
Понятно дело, труд их - тягомотина,
Тяжел, совсем нелегок прям.
Короче, распечатал всё стихотворение.
Понравилось, просто ужас как! :)
ТС - Большой молодец 8-)
/вот блин, вернусь в МСК, навешу на "грейдер" что по ночам улицу "долбит" эту распечатку/
Э-ээх! Жаль, что не неделей раньше это стихотворение родилось. Ничего, я ещё отыграюсь на этих "горе-ремонтниках"
Добавлено спустя 01 минуту 06 секунд
типо в дождь асфальт лучше пристает к земле?
Конечно!!!
Ведь потом - перекладывать, а перекладывать, это отдельное бабло (что пристаёт к карману)
(... и дождь смывает все следы) (с)