Тема #78641

Я ничего не сделаю этому человеку, даже когда он раненый будет умирать среди топких болот и обессиленными губами беззвучно будет что-то шептать. Когда никто не сможет понять, что это - зов ли, направленный кому-то, находящемуся в недосягаемой дали, проклятья ли болоту, лесу, зверью, людям, богу, дьяволу, всему, всему. Когда он едва слушающимися руками будет стараться затолкать вовнутрь себя вываливающиеся кишки и растворять в гнилой воде свою кровь. Когда зубами, вцепившимися в чудом выросший на болотах прутик, он будет пытаться сопротивляться поглощающей тело трясине. Когда взгляд его упрется в безразличные зрачки неба, и небо высосет из него последнюю надежду, я буду далеко, и ни о чем не буду знать, и я ничего не сделаю этому человеку.

Я ничего не сделаю этому человеку, даже когда он придет ко мне, ответит улыбкой на мою улыбку, пожмет протянутую мной руку, когда сядет он на вежливо предложенный стул, возьмет в руки любезно поданную чашку чая, когда в непринужденной беседе мы вместе будем вспоминать нашу юность, наши совместные проделки, когда мы посетуем на трудности бытия, похвалимся многообещающими успехами детей, и прощаясь пожелаем здоровья и счастья нашим женам и близким, когда он уйдет, так и не произнеся слов о главном, и когда все за него скажет взгляд, я не замечу этого взгляда, и я ничего не сделаю этому человеку.

Я ничего не сделаю этому человеку, даже когда он станет нищим, когда слабым голосом и дрожащей рукой он будет просить подаяния, когда слезящиеся глаза на коричневом, давно немытом и небритом лице будут взывать мольбой к каждому проходящему мимо, когда причитая и радуясь, он будет ползать на коленях среди грязи и искать брошенную мимо его рук копеечку, и крестясь благодарить господа и человека, когда ближе к ночи он побредет на ночлег к своему убежищу в заброшенном полуразвалившемся сарае, наши пути не пересекутся, и я ничего не сделаю этому человеку.

Я ничего не сделаю этому человеку, даже когда он уведет у меня жену, когда она подкупленная его красотой, остроумием, напором, решится на этот шаг, когда нервничая она будет рвать листок за листком, находя и теряя подходящие слова для традиционной в таком случае записки, когда последним прощальным взглядом она окинет комнату, и в один миг переживет все то, что связывало ее со мной, все, что годами копилось и наконец прорвало, когда решительным движением она захлопнет дверь комнаты, оставив внутри ключи, и уже без сомнений отправится к ждущему ее у подъезда мужчине. Через полчаса я войду в эту комнату и не замечу заполнившую ее пустоту, и я ничего не сделаю этому человеку.

Я ничего не сделаю этому человеку, даже когда он будет целиком в моей власти, когда он полностью лишившийся своего “я”, готовый ко всему, будет нечеловеческими глазами ловить каждое мое движение, когда он для меня станет неодушевленной вещью, не имеющей ни имени, ни каких-либо свойств, кроме разве того, что он занимает определенное место в пространстве, когда парализованная воля его уже не будет тормозом для исполнения любых низостей и подлостей, когда единственным смыслом существования этой вещи, ее единственной функцией, ее звериной страстью будет подчинение мне, когда он будет жадно стремиться предугадать малейшее мое желание и мгновенно исполнить его, даже если для этого надо будет загубить своих детей, я равнодушно пройду мимо, и я ничего не сделаю этому человеку...