Тема #279595

Ниже перевод статьи из американского Newsweek.

Россия начала бомбардировки в Сирии на этой неделе, и, несмотря на антиигиловскую риторику Владимира Путина, эти атаки сосредоточились не на ИГИЛ, но на антиасадовских повстанческих группировках в западной части страны. Многие из этих групп находятся номинально в союзе с Соединенными Штатами, и российские атаки, несомненно, будут препятствовать их возможностям бороться против президента Асада и в поддержку американской операции против ИГИЛ.
Несмотря на это, власти США должны избегать увеличения вмешательства в сирийский конфликт, где рефлекторная реакция на действия России может привести к катастрофе. Вместо этого политики должны сосредоточиться на позитиве: действия России в Сирии могут быть предосудительными, но они служат подтверждением слабости российской роли в мире и, в конечном счете, могли бы обеспечить начало дипломатического урегулирования ситуации в Сирии.

В свете внезапного вступления России в гражданскую войну в Сирии стало нарастать давление на американских политиков с целью противодействия России и расширения участия США в Сирии и Ираке. Многие выступают за наращивание поставок вооружения или финансирования обученным ЦРУ повстанческим группам. Более радикальные предложения включают в себя создание новой «Суннитской армии» для войны с ИГИЛ, укомплектованной американскими советниками.

Но проблемы, связанные с возрастающим вмешательством США в Сирии, остаются такими же, как и прежде. В Сирии осталось всего несколько повстанческих групп, которые могли бы считаться «умеренными» или приемлемыми для американских политиков, при этом они ориентированы не на противостояние ИГИЛ, а на свержение режима Асада.

И хотя некоторые из целей России являются явно умеренными антиправительственными силами, она также нацелилась на «Фронт ан-Нусра» и на другие экстремистские группировки. Нет сомнений по поводу мотивов России: они ориентированы на устранение угроз режиму Асада, а не на борьбу с экстремистами. Но наращивать поддержку этих экстремистских групп просто потому, что Россия определила их как цели для ударов, было бы глупостью — враг моего врага не всегда является другом.

Вступление России в сирийский конфликт также поднимает другие проблемы. Внедрение американских советников в повстанческие группы, например, может повысить риск случайного конфликта между российскими и американскими вооруженными силами. Действительно, без эффективной системы «устранения конфликтных ситуаций» даже нынешние американские авиаудары в Сирии несут риск случайного конфликта между Россией и Соединенными Штатами. Пугающая возможность прямого конфликта между двумя крупнейшими ядерными державами должна заставить всех задуматься. Американские должностные лица откликнулись на вовлеченность России в сирийский конфликт шквалом критики, а госсекретарь Джон Керри сказал, что она вызывает «серьезную озабоченность». Однако участие России в Сирии является свершившимся фактом, и это повышает потенциальные издержки возросшей вовлеченности США в Сирии.

Вместо того, чтобы выступать против сложившейся ситуации, политики должны рассмотреть её положительные аспекты. Начать с того, что вовлеченность России снимает часть нагрузки с США по устранению существующей неразберихи в Сирии и Ираке. Несмотря на поддержку режима Асада, предложение Путина создать антиигиловскую коалицию, скорее всего, искреннее. Реальное объединение коалиции союзников США и сил поддерживаемого Россией и Ираном режима на практике вполне может быть наиболее эффективным способом разрушить ИГИЛ в долгосрочной перспективе. Еще более важно, чтобы политики признали решительные действия Путина на Ближнем Востоке тем, чем они являются: это отчаянная попытка казаться сильным в период слабости России. Возможности российской военной авиации в Сирии невелики: там находятся только 32 самолета.

Россия не сможет поддерживать нанесение авиаударов в течение длительного периода времени. И массовая негативная реакция по поводу жертв на Украине — в войне, которую поддержало большинство населения России — предполагает, что Кремль не заинтересован в проведении наземных операций в Сирии. Действительно, истинная слабость России проявляется в недавнем сокращении боевых действий на восточной Украине. Так как Россия развернулась к Сирии, то боевые действия на Украине фактически прекращены, и дипломаты наконец-то добились отвода тяжелых вооружений от линии фронта.

Является ли это сигналом о неспособности или просто нежеланием Кремля участвовать в следующих друг за другом военных кампаниях — непонятно. В любом случае это ясно показывает, что нелепо характеризовать Россию как мировую великую державу. Участие России в Сирии также не подорвет возможность для дипломатического решения с целью положить конец конфликту. Действительно, снижая вероятность того, что режим Асада рухнет в ближайшее время, участие России дает понять, что нет военного решения вопросу о том, кто будет управлять Сирией.

По сути, это повышает стимулы для всех сторон работать в направлении урегулирования путем переговоров. И хотя уход Асада предпочтительнее, но и урегулирование с сохранением элементов его блока и допуском участия других партий в новом правительстве также может быть возможным. Российская военная неудача в Сирии вряд ли желательна. Однако дальнейшее вмешательство США в Сирии будет иметь катастрофические последствия и риски вовлечения нас в прямой конфликт с Россией. Политики покажут себя умными людьми, если противостоят желанию вмешаться в ответ на российскую агрессию. Вместо этого они должны рассматривать российскую интервенцию такой, какой она есть в действительности: это и признак слабости, и потенциальная возможность разрешить сирийский кризис дипломатическим путем.

Эмма Эшфорд — приглашенный научный сотрудник с опытом в области международной безопасности Института Катона.